Цыплёнок и ястреб - Страница 56

Зона «Рентген» могла принять восемь вертолетов одновременно; именно так машины и были сгруппированы в воздухе. «Белые» и «Желтые» в первой группе, «Оранжевые» и «Красные» во второй. Мы с Лизом были «Красным-2». По мере приближения к «Рентгену» разрыв между группами увеличивался, чтобы первая успела сесть, высадить солдат и подняться в воздух.

На расстоянии в пять миль мы снизились до предельно малой. Теперь мы шли под снарядами, летящими к зоне высадки.

Впереди, в миле от нас первая группа начала заход на посадку и исчезла в дыму. Радио ожило: пилоты сообщали о том, откуда ведется огонь. Их слышали стрелки на всех вертолетах. Обычно такое помогало, но теперь, когда на земле были свои, они не могли отстреливаться. «Желтые» и «Белые» оставались на земле слишком долго. Артиллерия продолжала бить. Массив позади зоны высадки был полностью закрыт пеленой дыма. Мы продолжали заход. Машину вел Лиз. Я два или три раза проверил выдвижную бронепанель у двери и вновь проклял армию за то, что нам не выдали нагрудники. Держа руки и ноги близ управления, я наблюдал за тем, что происходит.

— «Оранжевый-1», прервать посадку. Слишком плотный огонь, — вызвал нас наводчик зоны «Рентген». Звено «Оранжевых» отвернуло и мы последовали за ним. Крики по радио не прекращались. Две машины в зоне сообщали, что сильно повреждены. Ну и неразбериха. «Оранжевые» увели нас на широкий круг, за две мили до зоны, все еще на малой высоте. Теперь начали работать А-1Е, самолеты ВВС, обрушившие огонь на подступы к зоне; им помогала артиллерия и наши ганшипы. Я до сих пор не пойму, каким образом никто ни с кем не столкнулся. Наконец, мы услышали, что Желтый-1 объявляет взлет — и они появились из дыма с левой стороны зоны; им не хватало двух машин. Под сильным огнем им пришлось ждать, пока экипажи подбитых «Хьюи» переберутся на другие машины. Один борттехник остался — он был убит. Один пилот был ранен.

Мы продолжали кружить пятнадцать минут. Я оглянулся на «сапог», глядевших на все это. Они понятия не имели о том, что происходит, потому что у них не было гарнитур.

— «Оранжевый-1», посадка, — вызвал нас наводчик. Судя по всему, атака «живой волны» северовьетнамских солдат на зону прекратилась. — «Оранжевый-1», все восемь машин в двух звеньях назначены на раненых.

Это означало, что у них есть группы раненых, которых надо взять в первую очередь.

— Вас понял. «Красный-1», как поняли?

— «Красный-1» понял.

«Оранжевый-1» покинул круг и мы пошли за ним. А-1Е ушли, но наши ганшипы вернулись, чтобы прикрыть нас с флангов. Даже при таком количестве своих солдат на земле они могли точно бить ракетами и из пулеметов, а потому «сапоги» позволили им это делать. Нашим же бортовым стрелкам стрелять было запрещено, пока они не увидят абсолютно четкую цель.

Мы пересекли опушку и вошли в дым. Два подбитых слика стояли в передней части зоны, их винты были неподвижны. Из-за них для нас восьмерых стало тесновато, но сойдет. «Сапоги» выскочили еще до того, как полозья коснулись травы. Другие пехотинцы начали забрасывать в наши вертолеты раненых — кого с носилок, кого так. Огня не было. По крайней мере, направленного в нас. Пехота открыла прикрывающий огонь и стрельба пулеметов и сотен винтовок слилась в единый рев. Наводчик, скрытый где-то в деревьях, сообщил нам, что все погружены и мы можем взлетать. «Оранжевый-1» ответил, что понял, и повел нас прочь. За пятьдесят ярдов от периметра некоторые машины начали получать попадания и мы разрешили стрелкам открыть огонь. Наш вертолет был абсолютно цел.

После того, как мы доставили раненых, нас с Лизом задержали: мы должны были доставить нескольких человек на артиллерийские позиции. Это разлучило нас с ротой на полчаса.

Мы летели, чтобы присоединиться к ним, когда увидели, как над зоной «Рентген» сбили истребитель — поршневой А-1Е. И это опять-таки было совсем, как в кино. Из корня крыла к хвосту вырвался оранжевый фонтан пламени, превращаясь в угольно-черный дым. Факел был больше фюзеляжа и почти сразу закрыл кабину. Пилот был либо убит, либо без сознания, он не катапультировался. Самолет с ревом устремился к земле с высоты в 3000 футов; все происходило не больше, чем в половине мили от Лиза и меня. Оставляя шлейф черного дыма, он врезался в джунгли под крутым углом, мгновенно взорвавшись. Разлетающиеся обломки, рвущиеся бомбы, неизрасходованные патроны повалили ближайшие деревья.

Я сделал ошибку: вызвал штаб и сообщил о катастрофе.

— Вас понял, «Красный-2», оставайтесь на связи, — ответили мне.

— Э-э, «Красный-2», «Сапог-6» передал указания проследовать в место падения и осмотреть его.

Летать над тем местом, где сбили самолет ВВС мне хотелось не больше, чем продлить свою командировку. Лиз посоветовал пролететь на большой скорости и бросить быстрый взгляд. Я спикировал с высоты в 3000 футов, разогнавшись, чтобы быстро проскочить над костром, пылающим в джунглях.

Я сообщил в штаб, чтобы «Сапогу-6» передали: никто не выпрыгнул из самолета до падения и от него остались лишь дымящие обломки, плюс рвущийся боекомплект.

— Э-э, вас понял, «Красный-2», оставайтесь на связи.

Если от вас требуют оставаться на связи, это не к добру.

— Э-э, «Красный-2», «Сапог-6» передает, что понял. Но ВВС хотят, чтобы вы сели и осмотрели место на земле.

Лиз покачал головой.

— Штаб, не подтверждаю, — сказал я. — Зона горячая. Мы вернемся, чтобы сделать медленный облет и проверить еще раз, но мы знаем, что никого не осталось.

Лиз кивнул. Вам может показаться, что это уже было весьма недурно: я только что вызвался от имени всех нас четверых, чтобы вернуться в очень горячую зону и лишний раз убедиться в очевидном.